re: Мельбурн

Терзаемый сомнениями, неохотно и покорно занял он прежнюю позицию касательно реформы. Сложная противоречивость его чувств по данному вопросу проявлялась в его поведении. Характер его речей сбивал простодушных людей с толку еще сильнее, чем обычно. То легкомысленный, то пессимистичный, то откровенный, то загадочный, он казался совершенно отрешенным от правительства, членом которого являлся. Разумеется, реформа — это безрассудство, говорил он. Однако в ответ на предложения оказать реформе сопротивление он начинал хохотать, потирать руки и менял тему разговора. Один наблюдатель был им в особенности заинтригован. Чарльз Гревилль, клерк Тайного Совета, считал себя неофициальным посредником между группой «колеблющихся» тори и министрами. Он взял за привычку задерживать Мельбурна для разговора — в Гайд-Парке, на Саут-Стрит, в министерстве внутренних дел — дабы выудить у него какое-нибудь заявление. Вкрадчивый, упорный и чванливый — «Самый самодовольный человек из всех, что я когда-либо встречал, — говорил о нем Дизраэли, — а я читал Цицерона и знал Бульвер-Литтона» — Гревилль был как раз тем типом людей, над которым Мельбурн более всего любил подтрунивать. Порой он намеренно шокировал Гревилля, открыто насмехаясь над самой идеей реформы, порой же дразнил его любопытство намеками и полупризнаниями о коллегах, а порой просто сидел развалясь «в ленивом молчаливом настроении, расположенный слушать всё, что ему скажут, а говорить очень мало», никогда до конца не связывая себя. Гревилль находил эти встречи крайне неудовлетворительными. Какая жалость, думал он, что в столь значительный момент английской истории один из министров его величества не более чем фривольный циник, да гуляка и транжира в придачу. Покидая однажды утром Саут-стрит, он с приятным чувством морального осуждения заметил ожидающего в вестибюле еврея и лакея, уносящего прочь женскую шляпку и шаль.

<...>

( Однажды )

( Ибо, по счастью... )

re: Мельбурн

Его собственный характер был еще одним излюбленный предметом его любопытных наблюдений. Он рассуждал о нем с беспристрастной отстраненностью.

«Я весьма добродушен, когда мне удается добиться своего — и это немало. Ибо многие равно сварливы, когда их желания исполняются и когда им препятствуют».

Подобные своеобразные проявления самодовольства, впрочем, были для него редки. Меланхолическое и скептическое видение человеческой жизни обычно распространялось у Мельбурна на него самого. С возрастом он всё более осознавал неизлечимость своих слабостей и несостоятельность своих юношеских надежд.

«Неудачи зачастую являются случайностями, однако беды, навлекаемые на нас рукою Господа, крайне уступают числом тем, что происходят из наших собственных оплошностей».

«Преимущества молодости мы ценим менее всего и эксплуатируем более всего, пока обладаем ими — и более всего сожалеем, потеряв их. Нет такого человека в преклонных летах, который, будь у него выбор, не стал бы просить вернуть ему здоровье и силы молодости».

Лучшие записи в тетради цитат Мельбурна интересны тем, что показывают, как обстоятельства помешали полному развитию его талантов. Почему, обладая таким проницательным и оригинальным умом, не стал он одним из великих афористов, английским Ларошфуко, Галифаксом девятнадцатого столетия? Ответ, разумеется, заключается в том, что писал он недостаточно хорошо: его способ выражения был, как правило, произвольным и многословным. Причина было не его неумение обращаться со словами. Фразы, которые ему случалось обронить в беседе, бывали незабываемо емки и остры. Однако он не потрудился овладеть тем последовательным, выдержанным искусством, что необходимо для превращения хорошей беседы в хорошую литературу. Его литературная энергия была ослаблена и рассеяна слишком сильным вовлечением в политику и слишком большим количеством званых вечеров.

( Read more... )

Дэвид Сесил, "Мельбурн"

некст тайм, миссис Нортон!

La peau de l'ours

моя первая бэдэшка, (bande dessinée, fancy French name for comic books!), "Медвежья шкура" Ориоля и Зидру. читала в прошлом году английский перевод - как-то легло на душу, и история, и арт, но перевод издавался только в цифровом виде. а недавно наткнулась на дешевый подержанный экземпляр оригинала на французском, ну и недолго думая купила. перевод у меня есть, зачатки французского и гугл транслейт тоже, вполне сойдет. а какого она здоровущего формата! толщиной европейские комиксы сильно уступают обычно пухлым американским сборникам (в "Медвежьей шкуре" вот всего 64 страницы), но высотой и шириной это несколько компенсируют - в конце концов, приятно разглядывать работу художника в масштабе покрупнее.

вот она рядом с обычным делюкс-изданием от DC и с монструозным "Конаном"  издательства Dark Horse - она одной высоты с абсолютами DC и с "Конаном", но нормально так шире. шире даже "библиотечного" издания Хеллбоя.